За годы учебы все мы привыкли к тому, что одними из главных составляющих уроков являются классы, в которых мы занимаемся. Мы знаем их, как свои пять пальцев, ведь успели хорошенько изучить, пока обводили взглядом, не желая смотреть в глаза учителям. Но что, если изменить привычное нам место действия? Проект “Учебный день в музее” дает нам такую возможность.

Тридцатого января 11 “Г” класс посетил музей М.А.Булгакова, где учителя нашей школы провели для нас уроки литературы, истории и английского языка. Там нам удалось поговорить с одним из разработчиков материалов для этих уроков, работником музея Алексеем Александровичем Яковлевым и узнать у него, как развивался проект и есть ли будущее у обычных музеев.

Как начинался проект «Урок в музее»?

Еще в 2014-м году начала существовать такая организация, которая называется “Московский центр музейного развития”. Это те люди, которые придумывают разные музейные проекты, в том числе и образовательные. Именно они начали движение в сторону того, чтобы объединить работу школы и музея, и придумали проект «Урок в музее».

Он достаточно успешно развивался несколько лет, и в какой-то момент возникло желание еще больше слить образовательные и культурные процессы. Департамент образования настаивал на том, чтобы уроки в музеях стояли в школьном плане у ваших учителей, тогда проект «Урок в музее» преобразовался в проект, который теперь называется «Учебный день в музее». Его суть заключается в том, что музейные работники разрабатывают уроки, а учителя проводят их вместо обычных занятий в классе, стоящих в учебном плане. Конечно, все уроки связаны с тематикой музея. Так, у нас проходят занятия по литературе, истории, и к этому добавляется английский язык.

Как вы начали участвовать в этом проекте? 

Я всегда хотел заниматься историей и литературой. Мне это было интересно, и в десятом классе я понял, что это можно рассматривать как будущую профессию. У меня были сомнения, на чем сосредоточиться больше. Я выбрал историю и поступил на исторический факультет, но потом я перевелся на историко-филологический, где в том числе я занимался методикой преподавания в школе и в вузе. 

Мне очень нравится работать с подростками. После окончания университета я год работал преподавателем, а потом совершенно случайно друзья позвали меня работать в музей. Здесь есть разные специальности, моя – научно-просветительская работа. Она очень похожа на работу учителя. Я очень жалею, что в сутках всего двадцать четыре часа, а то я успевал бы работать и там, и там. 

Конечно, у каждой профессии есть свои особенности. В работе учителей больше разнообразия, но с другой стороны – там и сложностей больше: и возраст учеников разный, и темы постоянно разные. В музеях больше сосредоточенность на одной тематике, и это позволяет глубже изучить ее. У нас также больше каких-то административных и хозяйственных функций, которые школьный учитель не выполняет, больше организаторской работы, ведь мы же работаем не только со школьниками, но и со взрослыми людьми – это, кстати, тоже плюс. 

Кто более внимателен: школьники или взрослые люди, которые приходят в музей?

Конечно, в целом взрослые внимательнее. Они обычно более мотивированы. Причина этого очень простая: если взрослый человек пришел в музей, то он сделал это зачем-то, то есть у него может быть куча дел, дети или завал на работе – что угодно, но он выделил время и пришел. Поэтому, как правило, взрослые внимательнее, но не всегда. Это все зависит только от конкретных людей. 

Экскурсии – очень специфический жанр. Особенно сейчас, когда нас окружает многообразие и культурное, и развлекательное, и форм подачи, и распространения разного медиа-контента, заинтересовать человека обычным рассказом о чем-то не очень просто. Когда приходит школьная группа, в ней всегда есть какой-то процент тех, кто слушает, и тех, кому, наоборот, это неинтересно. Это не всегда показатель того, что это плохой класс. Бывает по-разному. Может быть, человек, встречающий их в музее, сам по себе скучный. Например, меня очень сложно замотивировать, чтобы я сам пошел в какой-то другой музей и послушал там экскурсию. Как правило, я умираю от скуки. 

Есть ли какой-то способ заинтересовать тех, кому скучно?

Конечно. И на самом деле, люди, которые стараются ответственно жить в своей профессии, стараются искать эти способы. Другое дело, что с каждым годом это становится немного сложнее, потому что ты сам отдаляешься от возраста школьников, и меняется культурный контекст: меняется музыка, меняются кино, сериалы, книги, которые читают. Тогда вы становитесь носителем своей поколенческой культуры, и вам сложнее найти общий язык с детьми и подростками, но нужно себя заставлять это делать и искать способы.

Конкретных методических приемов существует очень много, но корень у всех них один: нужно исходить из двух компонентов – из того, что тебе интересно, и из того, что интересно тем людям, которые пришли. Здесь всегда происходит магия, какая-то химия. А дальше уже, конечно, есть разные приемы: веселые сравнения, шутки. Это всегда хорошо, если общение раскрепощенное. Самое важное – это, когда вы пришли на занятие и после него узнали что-то новое, может быть, даже не связанное с темой, и я для себя тоже что-то новое узнал. Если это происходит, значит, занятие удалось. 

Даже если вы ничего не узнали о романе “Мастер и Маргарита”, это не так важно. Может, вы потом где-то это прочитаете, а может, это вообще вам в жизни не пригодится никогда. Я, например, не знаю математику совершенно. Я ее перестал учить в десятом классе, потому что мне просто это было неинтересно. Я знал, что это никогда мне не пригодится, и пока не ошибся. Мне ни разу не понадобились никакие интегралы, никакие функции, параболы, синусы и косинусы. Я в десятом классе понял, что это полная ерунда лично для меня. Я не хотел быть ни космонавтом, ни изобретателем, ни инженером. Некоторые переламывают себя и учат что-то, потому что их заставляют родители или учителя, но я считаю, что это неправильно. Нужно отталкиваться от того, что лично тебе интересно.

Существует мнение, что сейчас, когда у каждого есть доступ к интернету и возможность найти любую информацию, посмотреть фотографии, рано или поздно люди перестанут ходить в музеи. Вы с ним согласны?

Такое действительно есть. Но я думаю, что музей как феномен сохранится еще какое-то время.

Например, сейчас все больше и больше становится электронных книг. В России пока что больше книг выходит на бумаге, а вот в США, по-моему, уже пятьдесят на пятьдесят и, может быть, электронных уже даже немного больше. Мы понимаем, что это неизбежный процесс, и с течением времени бумажная книга уйдет. Но сам феномен книги не исчезнет. Такое возможно и с музеем. Он будет переходить в какие-то электронные форматы, что совершенно естественный процесс, но как феномен он все равно останется.

Кроме того, музей – это про материальную фактуру, это все равно вещи, и есть достаточно много людей, которые ценят эту материальность. Пока они существуют, музеи будут интересны не только виртуальные, но и реальные. Такое происходит и с музыкой: в основном она скачивается из интернета, но музыканты все равно продолжают выпускать альбомы даже на виниловых пластинках. 

Кроме того, для людей остается достаточно значимым способ коммуникации. И третья причина сохранения музеев заключается в том, что людям важно общение, а музей – это социальный институт, то есть он про общение в том числе. То же самое и с библиотеками. Я не знаю, кто туда ходит, потому что я не хожу. Но кто-то ведь ходит. Для этих людей это место, где происходит какое-то социальное взаимодействие. 

Для того, чтобы исчезли музеи и библиотеки, должно поменяться какое-то мировое устройство. Может быть, не во всем мире, а в отдельной стране. Например, мы запрещаем все книги. Только после такого кардинального решения это может совсем исчезнуть, а так в случае с музеями это не исчезновение, а условное перетекание форм, как с книгой. 

Существует такой стереотип, что работники музеев – пожилые женщины, которые очень неинтересно рассказывают, и даже им самим неинтересно работать. Как им оставаться на одной волне с подростками и детьми, которые приходят в музей? 

Это не стереотип, так и есть. И это проблема, я об этом уже говорил – это именно то отдаление от культуры. У меня есть коллега в другом музее, которой семьдесят пять, но, когда она будет с вами общаться, вам будет интереснее, чем со мной. Мне кажется, что это показатель профессионализма, когда человек, работающий с людьми разного возраста, следит за тем, что происходит с обществом, что сейчас интересно.

В девяностых и нулевых была такая проблема, что молодые люди не идут работать в научные и культурные учреждения. Сейчас ситуация стала лучше: молодые люди приходят, но из-за этого иногда происходит поколенческий разрыв, когда в музее работают и очень пожилые люди, и очень молодые. Вот, в чем опасность: люди, которые просто не умеют общаться со школьниками, могут передать своё неумение по наследству. В таком случае можно начать стариться раньше, чем начать взрослеть. Именно поэтому важно, чтобы молодые люди, приходящие на работу в музеи, учились у тех, кто не выстраивает свою профессиональную деятельность таким образом, потому что музей – не только люди, которые в нем работают, но и люди, которые в него приходят.