Московский Молодежный театр под руководством В. Спесивцева с 2001 года успешно реализует театральный проект Вячеслава Спесивцева «Классика в классе».

В преддверии нового сезона в нашей школе мы поговорили с Семеном Спесивцевым, актером ММТ. Он рассказал о том, как появился этот проект, об актерской профессии, о зрителях и самом театре.
Проект “Классика в классе” мы начали более десяти лет назад. И, как все рождается из некоторого хаоса: из встречи, из взгляда, этот проект начался со встречи Вячеслава Семеновича с тогда еще живым классиком советской литературы Чингизом Айтматовым. Они были очень дружны, и, приехав к Вячеславу Семеновичу, писатель посетовал, что молодежь совершенно не знакома с его творчеством. И так получилось, что буквально через неделю или две наш президент собрал деятелей культуры и сказал о том, что, к сожалению, интерес к русской классике среди молодежи падает, и с этим надо что-то делать. Вот эти два события стали началом нашего проекта “Классика в классе”.
Нами были придуманы специальные спектакли-уроки, ограниченные по времени в сорок пять минут – длину обычного школьного урока. То есть это спектакли, которые мы играем не на стационаре театра, а на площадках школ, вузов, колледжей. У нас был такой опыт, что часть спектаклей мы даже играли в классе.
Значительная часть школьной программы – пьесы. И, конечно, они писались изначально для театра. Например, А.Н. Островский писал свои произведения под конкретных артистов Малого театра. А.П.Чехов, М.Горький, Н.В.Гоголь – все они писали для сцены, зная драматические дарования артистов и ориентируясь на некоторые визуальные образы. Когда ребенку предлагают в школе прочесть пьесу, он в любом случае сталкивается с определенными трудностями. Ему непросто проследить логику персонажа, изучить его взаимоотношения с другими действующими лицами, что обычно делает артист. Поэтому пьесы – достаточно профессиональная литература. И школьнику обычно, как минимум, не хватает авторского текста, который нарисовал бы для него декорацию. Скупые ремарки не позволяют заразиться вымыслом.
Поэтому, когда мы начинали наш проект, первым делом мы, конечно, взялись за пьесы. Первой нашей работой было “Горе от ума” А.С.Грибоедова. География этого спектакля огромная! Он объездил весь мир: от стран Азии до Европы.

Позже мы присоединили к проекту пьесы А.П.Чехова, Д.И.Фонвизина, Н.В.Гоголя, а потом перешли и к прозаической литературе. Сейчас в этом списке еще и произведения Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, И.С.Тургенева. Все наши спектакли интерактивны: зритель принимает непосредственное участие, а не просто смотрит. В “Горе от ума”, например, мы вместе поем крылатые выражения из произведения. Интерактивность позволяет нам сделать текст понятным для зрителя, который чувствует себя внутри произведения. Именно это может подтолкнуть к прочтению книги, что главное для нас, ведь во главу угла мы ставим все-таки пользу, а не только развлечение.
Когда мы привозим спектакль, мы стараемся сделать так, чтобы школа стала театром. Мы хотим также развернуть школьника к театру, потому что театральная эстетика – это совершенно другой мир. Театр предлагает зрителю сопереживать, быть сопричастным, видеть, как страдают герои, и внутри себя переживать этот катарсис. И наша задача – приучать школьника к театру, потому что очень часто родители не водят ребенка в театр и не ходят туда сами, что ужасно. Для них артисты – неживые марионетки, а театр – что-то ненужное, нафталиновое, старый бабушкин сундук, лежащий на антресоли. А это, конечно, не так.
При нашем театре есть театральная студия, куда мы приглашаем всех желающих. Это уникальная возможность непрофессиональным актерам прикоснуться к профессиональному театру. Безусловно, у нас есть дисциплина, которая очень строго действует. Как часто говорит Вячеслав Семенович: “Театр – это фабрика по производству спектаклей, а опоздать на фабрику ты не имеешь права”. Театр работает как часовой механизм: вынешь один болтик, и все развалилось. И раз ребята приходят к нам, то с них спрос такой же, как с профессиональных артистов. Они должны любить то, что делают. Что они получают взамен? Они получают творчество. И это очень важно, потому что в школе они получают знания, но есть еще и другая планида.
Вот, возьмем, например, спорт. Есть две крайности. Есть допинговые скандалы, никому не нужные после тридцати лет спортсмены, букмекерские конторы и люди, делающие на этом деньги – есть вот такой мир, которого касаться не стоит. А есть стремление к победе, волевое усилие над собой, дух соперничества, олимпийские ценности. И вот два таких разных мира сочетаются в одном понятии спорт. Тоже самое можно сказать про театр, ведь это не нечто идеальное, а такая же работа, как и любая другая. Это постоянное жертвование своего времени, отсутствие праздников, небольшая зарплата. И это та самая негативная часть, но работаем мы ради другого: ради зрителя, улыбок, аплодисментов, ради того, чтобы каждый унес с собой какой-то вопрос. Когда я ставлю свои спектакли, я стремлюсь к тому, чтобы зритель уходил с вопросом или хотя бы с многоточием. Тогда театр, помимо развлекательной и образовательной, достигает и третью функцию – воспитательную.
Она не менее важна, и, раз мы называемся молодежным театром, нам приходится брать ее на себя, хоть мы и не должны это делать. Мы регулярно сталкиваемся с тем, что люди банально не умеют вести себя в зале. На каждом спектакле есть два-три таких человека. Они не подготовлены к тому, чтобы смотреть спектакль. Это часто идет от внутреннего зажима человека. Когда зритель не может открыться навстречу артисту, ему остается только закрываться. И одна из форм этого психологического зажима – смех. Школьник часто и не понимает, почему он смеется.
Зрители в школах бывают очень разные. За эти десять лет мы побывали во многих школах. И бывает такое, что две школы находятся даже в одном районе, а публика там совершенно разная. Я могу сказать однозначно, что в пределах МКАДа очень часто школьник циничен, он думает, что обилие культурных мероприятий дает ему право относиться к любому акту культуры несколько свысока. Однако стоит буквально на двадцать-тридцать километров выехать за пределы Московского кольца, попасть в небольшую школу, и заметна огромная разница. Бывает, что некоторые там просто плачут над судьбой несчастной Татьяны из “Евгения Онегина”.
Был еще один случай, когда мы приехали в Армению, в небольшой горный городок. Во время репетиции ко мне подходит мужчина, машинист сцены, у него течет слеза, и он мне говорит: “Я тебя ждал двадцать лет”. Я сначала не понял, но потом он объяснил мне, что у них уже двадцать лет не слышна русская речь, отменили русские каналы, к ним перестали приезжать творческие коллективы. Потом он сходил в сад и после спектакля принес нам яблок в рубахе. И дело вовсе не в яблоках, а в том, насколько человек смог прочувствовать силу искусства.

Эта сила действительно безгранична. Второй фронт чьими усилиями был открыт? Чарли Чаплина, который сказал зрителям: “Если вы меня уважаете, напишите президенту, чтобы открыли фронт”. Было написано огромное количество писем, и он был открыт. Вячеслав Семенович очень любит эту историю – она показательная.
Но сила творчества может действовать и наоборот. Бывает и такое искусство, которое может травмировать. Когда я работаю с моими студентами, я очень часто говорю, что они получают в руки нож, которым можно хлеб нарезать и накормить человека, а можно очень сильно навредить. Этому не учат ни в одном училище.
Я часто говорю про нашу профессию: “Это не профессия, это образ жизни”. И он не каждому подходит. Например, есть путешественники. Всем хочется посмотреть мир, но стать профессиональным путешественником никому не захочется, потому что это значит не видеть родных, постоянно находиться в экспедициях и труднейших физических условиях. С артистами тоже самое. К такому образу жизни нужно привыкнуть. Я с шести лет в этом театре, поэтому я, наверное, просто с детства закалился и узнал, что это такое. Я помню свои первые шаги на сцене. Это было очень страшно! Но ты постепенно растешь как физически, так и актерски. Наша профессия – это профессия ремесленника, и чем больше ты горшков слепишь, тем лучше у тебя будет получаться. Можно обчитаться теоретической литературы, выучить наизусть всего Станиславского, но это не даст тебе ровным счетом ничего. Стоит выйти на сцену, и все сразу исчезает. Так что необходимо постоянно быть в профессии. Как говорит Вячеслав Семенович: “Вы закончили институт – вас научили писать прописи. А теперь вам предстоит написать свою книгу”.
К моменту, когда я уже вырос и было необходимо самоопределяться, у меня не было никаких других вариантов. И я вернулся в этот театр в качестве артиста, а потом уже и режиссера. Но режиссуру свою я часто называю вынужденной. Выпустившись из Щепкинского училища, я подумал: “Вот я артист. А дайте мне сейчас роль, и что делать с ней? Я, наверное, и не знаю”. Только когда я начал заниматься педагогикой, я стал понимать что-то в профессии, стал понимать, как это все работает. И занимаясь с ребятами, мы пришли к моменту, когда нужно было делать какие-то дипломные работы, а это прежде всего спектакли, тогда я и начал ставить.
Недавно у нас состоялась премьера нового спектакля “451 градус по Фаренгейту”. Речь в произведении идет об Америке, однако зритель с фантазией легко додумает, что местом развития событий может быть и другая страна. Подобное общество – общество потребления, в котором вырезано на корню нечто человеческое. Мы взяли за основу некоторую субкультуру – комиксы и американский альтернативный рок – и окружили мир Брэдбери чисто американскими явлениями, потому что они очень выразительны. Комикс для современной молодежи – это ведь тоже вид искусства. А альтернативный рок выступает в роли символа машин, которые агрессивны и закатывают, как каток, людей с их чувствами и переживаниями, выбрасывая потом какой-то готовый продукт. Но в третьей четверти спектакля герой попадает в мир людей. Там уже нет никакого рока, только живой инструментал. И это помогает нам разграничить два мира: мир людей, которые чувствуют и сопереживают, и мир, который сознательно уничтожил все обрывки культуры.
Самое дорогое, что есть в нашем творчестве – это отклик. До кого-то ты сможешь дотянуться, до кого-то – нет. Но тот, кого тронула постановка, унесет что-то с собой после нее. Поэтому я считаю, что наш театр – это театр, который нужен, театр, который заставляет думать и развлекаться одновременно.